Оказывается, наш мозг питает особую страсть к музыке. В чём секрет?

Вы никогда не задумывались, чем музыка отличается от обычного фонового шума? Почему нашему мозгу нравится не какофония звуков, а упорядоченные и ритмичные последовательности вибраций и звуковых волн?

Научному сообществу эта тема, конечно, интересна. Чтобы получить точное представление о том, что происходит в мозге человека, когда он слышит звуки, исследователи использовали метод электрокортикографии (ЭКоГ): электроды поместили прямо на внутреннюю сторону черепа для очень точной записи электрической активности мозга.

Наложение электродов таким методом является достаточно опасной процедурой, поэтому исследователи собирали данные в течение нескольких лет у пациентов с эпилепсией, которым уже были проведены операции по лечению припадков.

Электроды обычно помещают в скальп пациентов с эпилепсией для мониторинга их нейронной активности в течение нескольких дней до операции. В течение этого времени, если пациенты согласны, они могут принять участие в обследованиях, в ходе которых регистрируется их мозговая активность при выполнении определенных задач.

В нашем исследовании задание включало прослушивание 165 часто слышимых звуков. В их числе были: вибрации мобильного телефона, переливание жидкости, разговор людей и набор текста. В эту смесь звуков была включена музыка с пением и музыка без вокала.

Результат оказался достаточно неожиданным — исследователи обнаружили отдельную популяцию нейронов, которые реагировали именно на пение, причем эта популяция отличалась от нейронных представлений инструментальной музыки и речи в целом:

Такие результаты позволяют предположить, что музыка представлена несколькими отдельными нейронными популяциями, избирательными для различных аспектов музыки — по крайней мере, одна из которых реагирует исключительно на пение.

Исследователи объединили данные ЭКоГ с данными фМРТ, полученными в ходе более раннего исследования на ту же тему. Это позволит исследователям получить более точное представление о местоположении нейронной активности. И хотя вопросы о том, как музыкальная и песенная «избирательность» возникли в ходе нашей эволюции, остаются, новая техника может помочь будущим исследованиям ответить на эти и на многие другие вопросы.