– Никакого общения и как таковых переговоров с "Автомобилистом" не было. Я еще в апреле понимал, что покину Екатеринбург.
– То есть после вылета из Кубка Гагарина все для вас стало ясно?
– На самом деле, я еще в декабре догадывался, что, скорее всего, в этом клубе после окончания контракта я не останусь. Видел, как меня используют, понимал, что тренер на меня особо не рассчитывает.
– Каково было играть половину сезона, в том числе и плей-офф, с такими мыслями?
– Это были только мои мысли. Они не должны были отражаться на игре и результатах команды. Хоккей – мое любимое дело, и я его делал на совесть. Главное быть честным перед самим собой. Из того времени на льду, что мне давали, я старался выжимать максимум.
– Как ваша роль поменялась с пришествием Билла Питерса?
– Даже если не углубляться, можно заметить, как сократилось мое игровое время. Если говорить более подробно, то, например, на большинство я и так особо не претендовал. Но даже партнеры удивлялись и не понимали, почему я не играю в меньшинстве. Я всегда был одним из самых полезных игроков команды именно в меньшинстве, а тут меня вдруг перестали использовать в этом компоненте.
– Это все пошло с предсезонки?
– Нет, уже по ходу сезона. Хотя какого-то разлада или переломного момента не было. Я не знаю, кто отвечал за выбор игроков на меньшинство: Питерс или его помощник. Поэтому мне сложно говорить о каком-то личном отношении ко мне со стороны того или иного тренера. Но, повторюсь, это не та ситуация, когда я считаю себя таким хорошим, которому не дают играть. Ко меня ребята подходили и спрашивали: "Почему ты не играешь в меньшинстве?" Я считаю, это показатель.
– Вы не пытались прийти в тренерскую и поговорить об этом?
– Мне кажется, это не в правилах североамериканских тренеров. Если решение принято, то оно принято. Я стараюсь в такие вещи не лезть, не выяснять. Значит, тренеры считали, что так лучше для команды, – сказал Литовченко.
Материалы по теме: