Несколько дней назад Алексей Мишин обратился к болельщикам, чтобы те проголосовали за судьбу произвольной программы Михаила Коляды «Белый ворон» (так называется фильм о жизни танцовщика Рудольфа Нуреева, на саундтрек к которому она поставлена). Вариантов два: либо программа остается на следующий сезон — олимпийский, либо же становится прекрасным миражом в нашей памяти, а для Пекина-2022 Коляде готовят что-то новое и, желательно, не менее прекрасное.
Как появилась мысль о том, что можно обойтись старой программой? Она просто получилась настолько удачной, что команда Коляды невольно загнала себя в ловушку выбора — олимпийская программа не должна уступать «Белому ворону» по силе воздействия. Но вопрос, возможно ли в принципе придумать за такое короткое время что-то лучше, остается открытым.
В то же время, в сезоне у Михаила Коляды было восемь соревновательных выходов на лед, что довольно много даже для допандемийных времен, но энергетический и технический потенциал программы по ощущениям не реализован даже наполовину.
Редко когда в комментариях под видео фигуристов можно услышать настолько слаженный интернациональный хор.
Привет, я из Турции, не знаю русского, но то что я сейчас посмотрел — прекрасно». «Это совершенство. Это лучшее, что было в фигурном катании за долгое время». «Коляда заставляет меня плакать от счастья». «Великая программа. Браво Авербух, браво Мишин, браво Миша!».
Забавно теперь вспомнить, как все начиналось. Илья Авербух поставил «Белого ворона» буквально за три недели до открытых прокатов, и озабоченная судьбой Коляды общественность усмотрела в этом дурной знак: мол, команда мечется и долго не может принять решение, Авербух недостаточно старается, Миша ничего не успевает. Сезон в опасности, надо что-то делать! Между тем, идея музыки принадлежит именно Алексею Мишину, Михаил Коляда ее сразу принял как свою, а Илья Авербух в лице Миши и идеи получил для работы мрамор и резец лучшего качества. Что делать с таким богатством, он знал всегда. Поэтому уже на открытых прокатах реакция публики на премьеру еще сырой программы была сопоставима с театральными овациями в Мариинке, Михайловском или Большом — все были оглушены и влюблены.
Тут важно понимать, что на 90% успех «Нуреева» — заслуга самого Коляды. Нам нравится эта программа не потому, что там красивая музыка, за музыкой — история, а за историей — наше сопереживание герою. Нам нравится программа потому, что она села на Михаила второй кожей. Она не существует отдельно от Коляды. Нет ни одного фигуриста в мире, кто сочетал бы такую пластику академического танцовщика, энергетику притягательного интроверта и тонкое чувство музыки.
Я сбилась со счета, сколько пересматривала «Нуреева» по ходу сезона, но перед написанием этого текста решила сделать это еще раз, чтобы попытаться разложить хореографию на составляющие. Найти, знаете, формулу любви. И поймала себя на мысли, что занимаюсь глупостями — как будто снимаю слои краски с врубелевского «Демона сидящего» в попытках понять, почему могу просидеть перед ним в Третьяковке полчаса, как завороженная.
На курсах актерского мастерства учат придавать действиям смыслы, а эмоциям — ощущения. Грубо говоря, не посмотреть, а увидеть. Не опустить уголки губ в грустной улыбке, а почувствовать то, что заставляло тебя грустить по-настоящему. Не потянуться рукой в пустоту, а дотронуться. Так вот у Коляды получается разглядеть в «Белом вороне» что-то такое, что дает ему дотронуться до зрителей.
Если вдуматься, то массовая влюбленность в программу случилась в отсутствие абсолютно безошибочного проката, и в этом ее большая магия. Обычно ошибка или падение полностью рвет рисунок хореографии, заставляет фигуриста суетиться, бежать за элементами и догонять музыку. Коляда же даже после падения с тройного акселя на чемпионате мира из образа не вышел. Наверное, потому что физически нельзя броситься вдогонку за музыкой, когда ты и есть музыка.
Бывали ли раньше случаи, когда фигурист выигрывал от решения обойтись на Олимпиаде без новой постановки? Таких примеров больше, чем кажется. Из последних — Юдзуру Ханю и возврат к программам двухлетней давности на Олимпиаде-2018: и Шопена, и «Сеймея» он на тот момент уже не раз «укатал» до мировых рекордов.
Алина Загитова и ее «Дон Кихот». Прежде чем стать победной олимпийской, программа была проверена на юниорском финале Гран-при и чемпионате мира.
И свежий пример, пусть пока и без доказательств — «Болеро» Камилы Валиевой. Оно изначально декларировалось тренерами как программа с запасом роста на олимпийский сезон.
А теперь перейдем от высоких материй к тому, что измеряется драгоценными металлами. В этом сезоне технический набор Михаила Коляды позволял ему на международном уровне рассчитывать на медаль только в том случае, если наиболее сильные соперники ошибутся несколько раз. Для олимпийского сезона такая стратегия не подходит — она проигрышная, поэтому Коляда точно будет усложняться. К своим двум четверным тулупам ему по силам добавить как минимум четверной лутц, как максимум — еще и четверной сальхов. Но он никогда не исполнял подобный набор прыжков в одной программе чисто, и для Олимпиады это так же рискованно, как впервые выйти на канат под куполом цирка с завязанными глазами. Усложнить уже накатанную программу — значит, снять повязку с глаз. Риск упасть все равно остается, но он значительно более контролируемый.
Кто-то сочтет это читерством и попыткой пройти уровень в компьютерной игре без уничтожения главного злодея, но тут не лишним будет вспомнить, что Олимпиады выигрывают не постановки, а прокаты. Чистые, пассионарные и незабываемые. Как раз в выстраивании такого проката Коляде может помочь «Нуреев».
Опрос болельщиков все еще продолжается. За то, чтобы оставить «Белого Ворона», на разных ресурсах сейчас проголосовало более 75% пользователей.
Алексею Николаевичу же хочется сказать спасибо за этот интерактив. Не думаю, что он действительно доверил бы принятие подобного решения болельщикам. Но сам жест уважения к мнению тех, кого обычно называют диванными экспертами, говорит о мудрости Мишина как тренера и менеджера. Связи с общественностью лучше всего иллюстрирует та самая поговорка про колодец, в который лучше не плевать — никогда не знаешь, откуда однажды придется пить.
Музыкальное сопровождение в «Белом вороне» останавливается на флажолете — так называется техника чуть приоткрытого звука, который скрипач извлекает на краешке струны, едва касаясь ее кончиком пальца. Струна тонкая, движение незаметное, но эхо звука ещё долго будет резонировать от стен. И в этом финальный флажолет так похож на программу Коляды.