Она спала по три часа в сутки, падала с восьмиметровой высоты, ломала ребра на съемках и создавала музыку, которую невозможно втиснуть в привычные рамки. История певицы, которая доказала: в России можно петь не как все — и собирать миллионные тиражи.
Странный ребенок с железной волей
Светлана Гейман, будущая Линда, с детства не вписывалась в стандарты. В казахстанском Кентау, где она родилась 29 апреля 1977 году, ее считали необычным ребенком. Дочь успешного финансиста (позже владельца "Лада-банка" и "Ипокомбанка") и инженера спала по три часа в сутки и жила в собственном мире фантазий. Без друзей, но с бесконечным потоком идей в голове.
Серия переездов семьи только закалила характер. В Тольятти она всерьез увлеклась музыкой, параллельно занимаясь акробатикой. Именно там случилось происшествие, которое могло навсегда изменить ее судьбу: падение с восьмиметровой высоты во время тренировки. Врачи пугали, что она больше не сможет ходить. Но будущая звезда российской сцены не просто встала на ноги — она доказала, что может покорить любую высоту.
Переезд в Москву стал культурным шоком, 13-ти летняя провинциалка столкнулась с совершенно другим миром. "Мне было достаточно трудно приспособиться к новым условиям жизни в большом городе", — вспоминает певица о тех временах.
Менталитет столичных подростков казался ей чужим и непонятным. Но именно этот дискомфорт привел ее сначала в театр "Эрмитаж" под крыло Юрия Гальперина, а затем — в Гнесинку к Владимиру Хачатурову.
Судьбоносный поворот случился на конкурсе "Поколение" в Юрмале. Там на необычную девушку обратил внимание Юрий Айзеншпис. Тогда же родился и псевдоним "Линда" — от ласкового "Лина", как называла ее бабушка. Никто еще не знал, что это имя станет синонимом музыкальной революции в России.
Как разорвать шаблоны
1993 год стал точкой отсчета. Российская музыка еще не знала, что ее ждет. Работа с Владимиром Матецким и Виталием Окороковым, первая песня "Нон-стоп" и финал "Песни года". Дебютный клип "Игра с огнем" снимал сам Сергей Бондарчук. Но настоящий прорыв случился после встречи с Максимом Фадеевым.
"Песни тибетских лам", выпущенный в 1994 году, — первый альбом, который разошелся тиражом в 250 тысяч экземпляров. Критики морщились от "не самых лучших вокальных данных", но даже они не могли отрицать: на сцене появилось что-то невиданное. Экстравагантное. Бьющее током. Это была не просто музыка — это был вызов всему привычному и понятному.
А потом в 96-м году грянул альбом "Ворона". Два миллиона проданных пластинок — цифра, от которой кружится голова даже сегодня. Фадеев собрал для записи невероятный состав: вокальный ансамбль "Калинка" соседствовал с хором шотландских бабушек. Использовались самые необычные инструменты. Результат? Мрачные песни с холодным звучанием, которые знала наизусть вся страна.
Это был первый в России трип-рок с этническими мотивами. Каждый концерт — аншлаг. Каждое появление — событие. Линда создала не просто новый стиль — она открыла дверь в параллельную музыкальную вселенную.
Альбом "Плацента": когда цензоры краснеют
После переезда Фадеева в Германию работа продолжилась, но в новом формате. Альбом "Плацента" стал еще более радикальным экспериментом. Линда превратилась в огненно-рыжую провокацию: во время съемок клипа "Взгляд изнутри" сломала два ребра — и продолжила работу как ни в чем не бывало.
Цензоры были в шоке: клип казался слишком провокационным даже после серьезных правок. Линду обвиняли в копировании Мэрилина Мэнсона и называли "вампиршей". Но она просто оставалась собой — артисткой, для которой не существует границ творческой свободы.
Что произошло у Линды с Фадеевым?
Композиция "Белое на белом" в 1999-м стала лебединой песней сотрудничества с Фадеевым. История их разрыва обросла легендами, но правда, как всегда, оказалась прозаичнее: деньги, амбиции и человеческий фактор.
"Во-первых, мне предложили контракт с Universal, но без Макса. Это его очень обидело", — рассказывает Линда. — "А во-вторых, финансовый источник поменял русло. У моего отца начались проблемы с деньгами, а ведь раньше именно он давал деньги на студию, клипы".
Фадеев отреагировал жестко: "Не общаюсь с Линдой, потому что не уважаю". И добавил, что только его песни "дают ей возможность есть хлеб". Но время показало: Линда способна творить и без именитого продюсера.
Новая жизнь после Фадеева
Начало 2000-х открыло новую главу: сотрудничество с Любашей и Марой, контракт с Universal Music, альбом "Атака". Затем в жизни певицы появился Стефанос Корколис — продюсер Metallica и Милен Фармер, специалист по этнической музыке.
Вместе они создали "АлеАду" — альбом, где классические традиции переплелись с греческими мотивами. "Sкор-Пионы" записывали полтора года между Францией, Грецией и США. Каждый новый проект доказывал: Линда не просто выжила после разрыва с Фадеевым — она продолжала эволюционировать.
В 2012 году появился проект Bloody Faeries. Альбом "ЛАЙ, @!" получил признание Music Box как лучший в году. В 2020-м вышел "ДНК Мира" — альбом, где Линда поет, в том числе, на якутском языке (песня "Антахкарана"). Каждый новый поворот — неожиданность для публики.
Венчание и греческая драма
Линда призналась, что сначала ее очаровала музыка Стефаноса, а затем — его доброта. Их рабочие отношения переросли в роман, завершившийся свадьбой и венчанием.
Но браку не суждено было продлиться долго: жизнь на две страны и культурные различия сделали свое дело. Линда не смогла прижиться в Греции из-за языкового барьера, пара решила перебраться в Москву. Но переезд в столицу стал слишком большим испытанием для композитора: смерть матери, крах отцовского бизнеса, удар по репутации семьи — Стефанос рвался домой в Грецию.
Финальной точкой стал скандал на концерте, где Корколис перебрал со спиртным и устроил скандал. Они расстались в 2014 году после 9 лет отношений, но официально брак так и не расторгли — Линда считает это лишней формальностью. "Заключенный на небесах союз не так просто разорвать", — говорит она. Сейчас ее сердце свободно, и она не спешит это менять.
Возвращение к истокам
Последняя трансформация Линды шокировала фанатов: черная помада уступила место естественности, готический образ сменился стилем корейских школьниц. Под слоем грима обнаружилась фарфоровая кожа и кукольные черты. Но суть осталась прежней — быть не такой, как все.
Сегодня она пишет картины, зачитывается Гоголем и пересматривает фильмы Тарковского. Признается, что черпает силу в родном Казахстане — именно оттуда тот самый "этнический стержень" ее музыки.
Возможно, она уже не собирает стадионы, как в 90-х. Но Линда сделала нечто большее: создала собственную вселенную на российской сцене. Вселенную, где трехчасовой сон, шотландские бабушки и тибетские мотивы сливаются в единый поток. Она доказала: можно 30 лет играть по своим правилам — и оставаться загадкой для публики. А это дорогого стоит.